Темы - Больше всех симпатий

тут не любовь к полиции видно по лицам

Оставь меня пожалуйста в покое
Не надо мне всей этой твоей лжи.
Рассказов выдуманых этих, ты их в себе лучше держи.
Я мысленно касаюсь нежно неба, я чувствую его тепло..
Все мысли о былом, вдруг в раз исчезнут, а счастья снова постучится мне в окно..

и снова с сводным братом с водным аппаратом

камень, ножницы, бумага – пару граммов на команду

Некоторые слова, было сказано тогда напрасно. История твоей жизни.
Полна сочетаний красок.
Ночной город, пугает своими глухими нотами, бурные звуки сигналов машин, стоящих в самом эпицентре пробок.
Моментами, я робко пытаюсь тебя коснутся..
Иду сломя голову прямиком в темноту, лишь молю, чтобы не случилось, только бы на утро снова рядом с тобой проснуться.

Мне немного стыдно, но я сам как-то легко подсаживаю людей на ПАВ и у них в жизни случается какая-то херня из-за этого. Одногруппнику спайс показал, у него от миксов крыша поехал, ушёл с Универа так как мамке его рассказали, что он скурился. Соседа по комнате на амф подсадил. Стыдновато за это, но а с другой стороны у них есть голова на плечах

не гони дядябеги не глядя

Мне 22 и я смотрю мультики

"Все что излогается из моих уст,это не Радость,и не Хорошее Настроение!!!!!"Цитаты Великих УГТ(с)

Очень грустно и одиноко

Родителям-поклон отбей-себя же розгами огрей!(с)

Умей Прощать(с)

Индивидуальность. Вот что имеет значение, верно?
Индивидуальность. Вот что заставляет отношения продолжаться долгие годы.
Как героин.
То есть, героин обладает охрененной индивидуальностью.

Люблю Бузову

ты шо , тётя, ухи ела??

У Англии не было вечных врагов, были вечные интересы . @Черчилль

Наркотиков не понял я, наверное поэтому ещё здесь

Фанаты УННВ, покидайте в комменты их топ трэки для вас))

Дам Грамм Альфы девушке за яркий секс. Киев

Исповедь про то как стать человеком
И так кто то знает как ?

у нас с тобой своя сложность характеров

почему естественность называют эхом войны?

Господь или Дьявол?

не судите да не судимы будете!

Ваши слова безценны,они нихуя ни стоят

Так странно сегодня взял свою жену за руку и сказал ей я на всё пойду что бы не допустить развода нашей семи, а она мне во твет даже если всем от тебя плхо, то есть в семье. Не упоребляю наркотики, не бухаю, курью, работаю принашу деньги в семью не изменяю жене, хер поймешь что жене нужно

Стагнация или экзистенциальный кризис?

Снова замерло всё до рассвета -
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только слышно - на улице где-то
Цыганва продает метадонь

Ни ебать, ни хлебать
Ни курить, не варить.
То ли крепко обнять,
То ли нахуй убить...

Ад
Последнее, что видел Виктор Петрович Березкин, лежа в больнице, – это вытянувшееся лицо толстой медсестры, судорожно схватившейся за капельницу и случайно её оборвавшей. И всё, на этом всё. Дальше он отключился, очутившись на несколько секунд в небытии. Правда, слава богу, это было недолго, и буквально через несколько секунд он оказался за высоким металлическим столом, в той же полосатой пижаме, в которой его и упекли в больницу.
Встряхнув головой, Виктор зажмурился, пытаясь прогнать столь ужасное видение, но, увы, помещение не исчезло, а даже наоборот, прибавило в интерьере. Так напротив появился немолодой мужчина в чистой, но слегка помятой белой рубахе, небрежно открывавшей его крепкую, загорелую шею.
Заметив, что Виктор Петрович удивленно смотрит ему в глаза, молодой человек улыбнулся и, покосившись на слегка окровавленный бок, аккуратно вытащил неизвестно откуда появившееся полотенце.
— Пора эту медсестру, Таисию Петровну, уже уволить. Смотрите, как она вам стеклом бок задела, ну, когда капельницу ухватила, – тихо сказал он, указывая на причину его беспокойства. – Впрочем, бывало, конечно, и похуже.
— Спасибо, – отрешенно ответил Виктор, прикладывая полотенце к боку.
— Не возражаете, я закурю? Ненавижу, знаете ли, начинать без сигаретки. У нас тут ведь порой и некурящие встречаются. Так что, видит бог, я каждому курильщику рад, – с довольной улыбкой сказал брюнет и, вытащив из кармана пачку сигарет, прикурил одну из них. – Какой же кайф. Хотите затянуться?
— Нет, спасибо. Жена хотела, чтобы я бросил. Так что…
— А ещё она хотела съездить в Прагу с любовником. И это уже нельзя назвать полезной идеей.
— С любовником? – недоумевающе посмотрел на брюнета Березкин. Теперь он заострил на нём куда больше внимания, разглядев и длинные красивые брови, и странно изогнутый кверху рот. – Вы вообще кто? Вы из ФСБ?
— Нет, – спокойно сказал мужчина и, откинувшись на стуле, похрустел затекшей шеей. – Я не из ФСБ.
— А кто вы?
— Видите ли, Березкин, учитывая, что сердечный приступ вам больше не грозит, я, пожалуй, отвечу вам сразу и честно. Как-никак, именно этой стратегией вы блистали, занимаясь контрафактом с вашими китайскими деловыми партнёрами. Я, собственно говоря, чёрт.
— Кто? Чёрт? – Виктор Петрович впервые за всё время позволил себе улыбнуться.
— Эх, всё по новой, – с грустью сказал брюнет и, резко подняв руку, лихо сдернул кожу с головы. Под ней оказался черный, полностью покрытый черной шерстью козёл.
— Как видите, всё весьма натурально.
— Боже, боже, нет! Ааа!!! – закричал, пытаясь обхватить лицо, Березкин, но это у него не получилось, так как ни руки, ни ноги его не слушались. Более того, он даже не смог закрыть глаза.
— Зря вы так, – возвращая кожу на прежнее место, заявил брюнет. – Просто я устал от длинных монологов – они неэффективны.
— Где я? – испуганно сказал Виктор Петрович, вжимаясь в кресло.
— Как где? – удивился чёрт. – В аду, конечно. Вы же грешник. Вы много грешили и попали к нам.
— И что теперь?
— Ну, сначала официальная часть, а потом, собственно, типичные будни. У нас почти всё тоже самое, что и у вас там, на земле. С той лишь разницей, что теперь уж точно навсегда, – улыбнулся брюнет, явно радуясь налаживанию общения.
— Вы будете меня, эм, – Виктор Петрович всё не мог подобрать правильного слова, а точнее, он его знал, но не мог произнести. Ему казалось, что стоит его назвать, как чёрт тут же ухватится за него и начнёт свои адские процедуры.
— Пытать? – улыбнулся брюнет, и кривая сторона его рта поползла вверх.
— Да, – тихо ответил Виктор Петрович и снова вжался в кресло.
— Ну, это всё преувеличения. Это, знаете ли, церковь на нас наговаривает, у нас здесь всё несколько иначе.
— В смысле – иначе? Вы не пытаете?
— С вашего позволения, – сказал чёрт и вытащил ещё одну сигарету. – Знаете, я никогда не устаю от этого момента. Мне кажется, что это самый лучший момент в моей работе.
— Курение?
— И оно тоже, но больше – объяснение нашей работы, – чёрт притушил окурок. – Видите ли, мы никого, в вашем понимании, не мучаем. Вот смотрите, чем бы вы занимались, попади вы в рай?
— Ну, не знаю, ходил бы, дышал, играл.
— Насколько я понимаю, вы не знаете, чем бы там занимались?
При этих словах Виктор Петрович почувствовал, как по его спине потекла небольшая струйка пота, и что он попадает в какую-то хитрую ловушку, навязанную ему, во-первых, под давлением и страхом, а во-вторых, просто оттого, что он болен и не может правильно соображать. И, тем не менее, сдаваться он не собирался.
— Вечным блаженством.
— Ого как! И что же это конкретно для вас? Ведь, насколько мне известно, блаженство вы испытывали, откровенно бухая и изменяя своей любимой жене. Именно это вы подразумеваете под блаженством? Ведь так?
Виктор Петрович снова почувствовал, как пот стекает уже к пояснице. Медленно пробираясь по толстому слою жира в трусы, где продолжал доставлять беспокойство. Чёрт тем временем лишь поглядывал на отлично отполированный ботинок, носком которого он игриво махал из стороны в сторону, явно дожидаясь ответа на поставленный вопрос.
— Нет, почему так. Я бы слушал музыку, общался, ходил.
— Стало быть, ни секса, ни алкоголя, ни отвратных стриптизерш с вульгарным кружевным нарядом. Я вас правильно понимаю? – ехидно спросил брюнет, всё также не сводя взгляда со своего черного ботинка.
— Да.
— Ах, как всё старо, что же вы мне все лжете, ну хоть бы раз кто-то сказал правду, – задумчиво бросил брюнет, наконец отвлекаясь от носка. – Итак, дело в том, что ничего этого вы бы не делали, так как всю сознательную жизнь стремились к разврату и пьянству. И ничего кроме них не желали. Ну да бог с ним.
— Вы сказали – Бог?
— Ну да, а что такого? У нас тут не тюрьма, можно говорить всё, что угодно, ну в рамках приличного, разумеется. Всё же это ад, а не ваша земная богадельня, – хмыкнул брюнет, раскрывая толстую папку, непонятно как очутившуюся у него в руках – Итак, что у нас тут. В общем, убийств вы не совершали, так – воровство, обман, прелюбодеяния, всё в рамках первой погрешности. А стало быть, в ней вы и останетесь.
— В смысле, останусь?
— Уважаемый Виктор Петрович. Ад – это не то место, что вы привыкли изображать себе в книгах и фильмах. Мы здесь не пытаем людей сковородками и не жарим их на кострах, разве что в отдельных случаях, но вас они не касаются, так как вы не мазохист. Как вы изволили понять, в раю вам делать абсолютно нечего даже при всем вашем желании, так как там нет ни проституток, ни алкоголя, от которых у вас столько радости. Им это по статусу не положено, поэтому всё перешло в наши ряды. Формально они вообще этого не держат.
— Вы что, хотите мне дать алкоголь и женщин?
— Да. Впрочем если вы предпочитаете что-то ещё, то можно и добавить.
— Подождите, вы не лжете?
— Обижаете, у нас с этим строго. Да и времени нет. Загруженность грешниками крайне велика. Это в раю все отдыхают. Как вы изволили выразиться, ходят, думают, возможно, даже поют. Мы их мало касаемся, блаженных.
— Но вечные муки…
— Вот теперь я точно удивлен, обычно таких вопросов не задают. Нет, Виктор Петрович, никому вы со своими пытками не нужны. В том, что мы держим грешников, согласен, на то мы и ад. Но формально задача с раем у нас одна. Только там люди, которые сумели обойтись в наслаждении без семи смертных грехов, у нас же те, кто не сумел. Отсюда и разница, всё крайне просто. Пытки же – это человеческое больное воображение. Да вы помилуйте, кому же нужны эти пытки? Ради чего? Совершенно глупое занятие. Вы же не тупой человек, зачем все эти экзекуции. Фу, право.
— Стало быть, сейчас я отправлюсь заниматься алкоголем и развратом?
— Да. И так – вечность. Разврат, пьянство – все, что вы любите. Вы же грешник, вот этим и будете заниматься в нашем грешном ведомстве.
— Выходит, никакого наказания не существует?
— Ну, как вам сказать, – тихо сказал брюнет, поднимаясь из-за стола. – Формально это и есть ваше наказание

каждый раз когда колюсь солью кажется что сейчас откроется входная дверь/влетит спецназ и меня повяжут..поэтому начинаю в панике промывать баян...и так увлекаюмь что не замечаю как часами стою и мою свой шприц от крови..останавливаюсь только в тот момент когда понимаю что он уже начал заедать...как то так...или прихожу к незнакомому парню на хату..все хорошо..я ему доверяю,но до тех пор пока не вмажусь солью..потом начинаю его бояться и думать о том что он подставной мент а в его квартире везде прячутся мусора(либо те кто хочет меня убить)/иногда думаю что он инопланетянин в человеческом облике..и когда он говорит давай потрахаемся и сует мне руку в пизду мне кажется что с его руки в меня чтото заползает(типа насекомого эмбриона..)и он говорит ничего там не трогай..я начинаю еще больше накручивать так как понимаю что он просто боится что я могу повредить зародышь внутри меня...везде вижу тени..за мной ктото прячется и пугая меня смеются..

Сорви с шеи петлю
Ведь тело не дышит
Зароюсь с нею в землю
Чтоб просто быть ближе
Хотел бы вспять повернуть время
С утра закинув еще пять зенни
Стало лишь хуже, в голове видения
Мне он не нужен, ведь погиб с нею
Прикоснусь к земле, ответь мне, как тебе там?
Остаюсь на дне, больше не молюсь богам
Прикоснусь к земле, ответь мне, как тебе там?
Остаюсь на дне, больше не молюсь богам

Опааа вот это да, на кого стал похожим яяяя... душааа превратилась в грааммм сучьегоо порошкааа, проебал себя где-тооо возле гаража...

Здесь темно этот долбанный лимб
Кровь и вино заменяют мне лин
И мне не нужен их прометазин
В низине под плитами ролю один
Тот гнилой и высохший зомби
В мои позвонки вросли в корни
Я одной ногой в преисподней
Все грехи, увы, я не вспомню

Угостите сигареткой
Век буду не забуду)